Видел на улице оброненный кем-то значок. Большой такой, круглый. Нарисован толстый улыбающийся дед в красной шубе и шапке, с мешком и ватной бородой. И вокруг него буквами яркими, как реклама «Гербалайфа», надпись: «Я ВЕРЮ В ДЕДА МОРОЗА!!!»
Алексей Петрович Чижиков, мужчина крупный и солидный, вышел из банка, в котором занимал одну из больших должностей, в расстроенных чувствах. И это еще мягко сказано, потому что на только что закончившемся совещании речь шла о кризисе, кризисе и только о кризисе.
Ветер ударил в лицо, Алексей Петрович поморщился, запахивая полы пальто, и тут взгляд его наткнулся на большой кругляш значка, вызывающе лежащий прямо на свежевыпавшем снегу. На значке был нарисован толстый улыбающийся дед в красной шубе и шапке, с мешком и ватной бородой. И вокруг него буквами яркими, как реклама «Гербалайфа», надпись: «Я ВЕРЮ В ДЕДА МОРОЗА!!!».
«Угу… – подумал Алексей Петрович. – Сейчас только и остается, что верить в Деда Мороза». Затем оно поднял значок, отряхнул и сунул себе в карман – поступок донельзя странный для степенного человека сорока пяти лет.
«Одену завтра на работу… — горько усмехнулся про себя Чижиков. – Хоть что-то позитивное выйдет». На самом деле ничего он одевать, конечно, не собирался, но значок почему-то оставил.
Всю дорогу домой в голове крутились яркие буквы «Я верю в Деда Мороза!!!», и из каких-то темных глубин всплывали полустертые картинки тех времен, когда Алексей Петрович еще мог подписаться под этим лозунгом. Не смотря на то, что писать в те времена еще и не очень то и умел.
Квартира встретила полумраком – жена работала во вторую смену, сын же обзавелся своей семьей и жилплощадью на другом конце города. Алексей Петрович степенно снял пальто, водрузил его на вешалку и, опять таки совершенно не понятно почему достал из кармана значок. Повертел в руках, и тут услышал громкий шорох на кухне.
«Только вора еще не хватало…» — со странным фатализмом Чижиков двинулся на звук и включил свет. И остолбенел, сжимая в руках значок.
В центре небольшой кухни, в красной шубе и валенках, стоял дородный мужик. Даже, пожалуй, не мужик, а дед, потому как борода его была совсем седая, а лицо обветренное и морщинистое, хоть и румяное будь здоров. Дед с недоумением огляделся, снял шапку, подбитую мехом, и звучно высморкался в платок размером с добрую простынь.
— О! – заметил он Чижикова. – А ведь я как бы к тебе. – И хитро улыбнулся в бороду. Улыбка вышла добрая и немного наивная.
— А.. Собственно… — прокашлялся Алексей Петрович, ощущая в ногах слабость, а в животе томление.
— Ага! – радостно подтвердил гость, шумно усаживаясь на скрипнувший стул. – Он самый. Не ожидал, конечно, что в твоем… хм… возрасте еще хоть кто-то в меня верит, но чего в жизни не бывает, — и подмигнул по-свойски.
На вора дед не походил совершенно. И еще одна деталь не давала покоя Алексею Петровичу: с одежды деда обильно капало растаявшим снегом, валенки тоже были достаточно грязны, а следов, ведущих на кухню, не наблюдалось. Как будто гость материализовался в самом центре кухни. Опять таки сигнализация должна была сработать, а в сигнализацию Чижиков верил.
Внезапно успокоившись, Алексей Петрович сел напротив, решив повременить с нажатием тревожной кнопки, гарантирующую уже через пять минут появление суровых людей с автоматами наперевес.
— То есть вы хотите сказать… — начал он.
— Ну да! – еще с большей радостью подтвердил гость. – Дед Мороз, а кто еще? Не Санта Клаус же…
— И чем обязан? – Алексей Петрович включился в игру, решив потеснить здравый смысл и разумные доводы, услужливо подсовываемые им жизненным опытом.
— Тут такое дело, — обстоятельно начал Дед Мороз. – Поскольку ты в меня веришь, — он кивнул на значок, который Чижиков положил перед собой на кухонный стол, — то с меня, как говориться, причитается. Это, так сказать, традиция. Вот и зашел уточнить. Насчет подарка.
— Что-то я не помню, чтобы в те времена, когда я в тебя действительно верил… — начал было Чижиков, но Дед Мороз перебил.
— Дети – они думают громко. Поэтому и встречаться особо нет смысла. А у тебя в голове такая каша, что и не разберешь. Это раз. А во-вторых, ты можешь попросить только то, что лично тебе доставит счастье. Понимаешь? Не сыну, не жене, а тебе лично. И именно счастье. У детей с такими желаниями проблем не возникает, а вот со взрослыми – это беда просто. И, кстати, никаких вечных здоровий, бессмертий – я тебе не джинн какой.
— А что, и джинны, бывает, заходят? – с максимальным ехидством спросил Чижиков, приходя в себя от нежданного визита.
— Кто ж тебе такое сказал? – хмыкнул Дед Мороз. – Сказку от мифа отличить не можешь? Ладно, давай ближе к делу. Потому что некогда мне тут рассиживаться: я тебе не Санта Клаус, у которого штатное расписание и трудовая дисциплина. У меня вон одна Снегурочка, и то, — тут Дед Мороз как-то неуклюже махнул рукой и поморщился.
Видать, с Санта Клаусом у посетителя складывались непростые отношения. Чижиков поерзал на стуле, и решил уж желать так желать:
— Слушай! – Алексей Петрович решил брать быка за рога, а счастье за бороду. – А вот кризис…
— Не, — Дед Мороз покачал головой, — не пойдет. Я, конечно, понимаю, что кризис – это дело неприятное, в том числе и лично для тебя. Но тут, понимаешь, экономические тенденции, глобализм, мировая экономика. Нет, не получится. Это, брат, уже как бы есть и будет, мне не осилить.
Дед Мороз сокрушенно развел руками.
Алексей Петрович встал, открыл холодильник, достал дежурную запотевшую бутылку, налил себе и гостю. «Да, — с сожалением подумал он. – С кризисом это я перебрал… Только старика расстроил».
— Ну давай тогда за встречу, что ли, а то как-то не по-русски… — Алексей Петрович выпил для оживления воображения.
Дед Мороз с сомнением посмотрел на рюмку, потом глубоко вздохнул, залпом закинул в себя содержимое и занюхал рукавом шубы, с которой на пол натекла уже порядочная лужа. Глаза его заблестели:
— Ну что? Придумал? Помнишь, сорок лет назад ты на Новый Год хотел лошадку?
И Алексей Петрович внезапно вспомнил. И лошадку, стоящую в витрине ГУМ-а, и снег, такой скрипящий и пушистый, не то, что нынче, и маму, тянущую его за рукав, но сильнее всего – то щемящее чувство обиды, когда под елкой на Новый Год он не обнаружил никакой лошадки. Вот странно же: и нет уже ни ГУМ-а, и лошадок таких уже лет двадцать не выпускают, и мамы… Мамы тоже нет… А детская обида – вот она, вспомнилась остро, будто вчера все было….
«Попросить машину что ли…» — нерешительно попытался Чижиков изгнать воспоминания и принялся перебирать в памяти марки автомобилей.
— И тебе это доставит радость? – придирчиво посмотрел на него Дед Мороз, привыкший подслушивать сильные желания.
Нет. Алексей Петрович внезапно понял, что радости ему новая машина не доставила бы. Желание получалось какое-то тусклое, обыденное и не яркое. Как браковынный воздушный шарик.
Выпили еще по одной.
— О! – Дед Мороз смачно захрустел огурцом, ухватив его с блюдца с нехитрой закуской, сооруженной гостеприимным Чижиковым. – А железную дорогу? А? Немецкую!
Немецкая железная дорога была у Саньки из соседнего подъезда. О! Какая это была железная дорога! Какие у нее были аккуратные вагончики, с каким шуршанием они скользили по рельсам… Алеша и Санька просиживали целыми днями над этим движущимся чудом к вящему неудовольствию родителей… Где он теперь, тот Санька…
«Попросить что ли действительно железную дорогу… — хмыкнул про себя Алексей Петрович. – Настоящую…»
Дед Мороз как-то сник. Алексей Петрович, которому уже было действительно неудобно задерживать гостя, лихорадочно перебирал варианты подарков, и все они осыпались черно-белым конфетти под искусственной елкой. Налили по третьей.
— А, ладно, — Чижиков с каким-то ухарством выпил и со стуком поставил рюмку на стол.
Дело с подарком не складывалось, но от этого почему-то не было ни грустно, ни печально.
— А без подарка никак нельзя? – уже весело спросил Алексей Петрович, глядя на Деда Мороза, бережно держащего рюмку перед собой.
— Нет, — замотал головой тот. – Положено так.
— Ну тогда, — Алексей Петрович вспомнил тост, без которого не обходились ни одно застолье далекого детства, — Ну, чтобы не было войны, что ли…
Уже договаривая фразу, Чижиков осознал, что попытка пошутить получилась какая-то неуклюжая.
Дед Мороз медленно выпил рюмку, вытер усы, посмотрел на Алексея Петровича слезящимися глазами, попытался улыбнуться и внезапно исчез, будто и не было его.
На полу кухни, в луже талой воды покачивалась небольшая деревянная лошадка с лохматой гривой и колокольчиком на шее.
Комментарии закрыты